🇷🇺🇪🇺ЧЕГО ХОЧЕТ ПУТИН И КАК ЕВРОПА ДОЛЖНА ЕМУ ПОМЕШАТЬ?

[augean_stables]

image: The Economist/Getty Images

На Красной площади 9 мая Владимир Путин должен отпраздновать День Победы, ознаменовавший поражение нацистской Германии. Раньше в параде участвовали союзники России по Второй мировой войне. Сегодня, когда Путин атакует украинское правительство, которое он абсурдно называет «нацистским», мероприятие демонстрирует, что Россия решительно противостоит Западу. Это должно беспокоить всю Европу.

По мере роста числа жертв в Украине, цели войны Путина расширялись, чтобы оправдать потери. То, что начиналось как «специальная военная операция» по соседству, превратилось в экзистенциальную борьбу России с далекими врагами. Это радикальный сдвиг. Теперь будущее Украины зависит не столько от театральной дипломатии Дональда Трампа, сколько от амбиций Путина. А значит, многие европейцы недооценивают угрозу со стороны России — и не понимают, как сдерживать Путина.

Россия вряд ли готовится к вторжению в другие части Европы. Но она будет стремиться к влиянию, удвоив усилия в сфере кибератак, операций по влиянию, убийств и диверсий. Если Путин почувствует слабость, он может попытаться расколоть НАТО, захватив небольшой участок территории и бросив вызов союзникам — ответят ли они? Он может быть готов к такому сценарию через 2–5 лет. Это может показаться долгим сроком, но по меркам военного планирования — это мгновение.

Многие в США и Южной Европе сочтут такие утверждения паникой. Некоторые, как американский посланник Стив Уиткофф, считают, что Путину можно доверять или что он не рискнёт нарушить возможную «сделку о мире» с Трампом. Другие — более благоразумные — не доверяют человеку, развязавшему пять войн за 25 лет, но всё же считают, что Россия слишком слаба, чтобы представлять серьёзную угрозу. В Украине она потеряла почти миллион убитыми и ранеными, а с первых недель вторжения захватила менее 1% дополнительной территории.

В странах Балтии, Польше и скандинавских государствах, напротив, склонны к пессимизму, считая угрозу больше, чем сам Путин, поскольку у российского империализма глубокие корни. Этот страх понятен — с учётом истории, — но это ошибочный подход. Он лишь подтверждает нарратив Путина о «врождённой антироссийскости НАТО» и мешает Европе использовать возможности для разрядки.

Путин действительно агрессор, которого нужно сдерживать. Плохой мир, навязанный Украине, может стать трамплином для следующей войны. В то же время, даже если Путин непримирим, ему 72 года — сейчас самое время повлиять на то, что будет после него.

Сдерживание требует понимания реальной угрозы со стороны Путина. За три года боёв война стала идеологией. Раньше 60% россиян считали, что приоритетом власти должно быть повышение уровня жизни. Сейчас только 41% думает так, а 55% хотят, чтобы Россию «уважали как мировую державу». Путин перевёл всё общество в режим военного времени. Оборонная промышленность создаёт рабочие места. Щедрые выплаты солдатам и их семьям составляют 1,5% ВВП. Война также служит оправданием для репрессий и изоляции от Запада.

Считать, что российская армия истощена и неспособна — ошибка. ВМФ и ВВС в основном сохранены. Главнокомандующий НАТО говорит, что Путин пополняет запасы людей, оружия и боеприпасов в «беспрецедентных» масштабах. Россия планирует увеличить численность войск до 1,5 миллиона (с 1,3 млн в сентябре); в перспективе — нарастить силы и технику на западном фронте на 30–50%. Благодаря войне Россия укрепила связи с Китаем, Ираном и Северной Кореей.

Российская тактика грубая и затратная, но внезапное вторжение в страну НАТО поставило бы альянс перед выбором: отбить потерянную территорию и рискнуть ядерной войной — или не реагировать и допустить крах НАТО. В долгосрочной войне НАТО, вероятно, смог бы отразить первое наступление, но хватит ли ресурсов для пятого или шестого? Путин может считать стратегической победой даже то, что Трамп не придёт на помощь, даже если Россию оттеснят назад. Потому что отсутствие США на поле боя закрепило бы влияние России в Европе.

Оборона от России начинается с Украины. Чем менее успешен Путин там, тем ниже вероятность нападения на НАТО. Как уже писало The Economist, это означает: снабжать Украину оружием и давать больше денег, чтобы она могла сама производить то, что делает дёшево. Украина может производить вооружения на $35 млрд в год, но заказов — меньше половины от этой суммы. Трамп должен понять, что финансирование Украины в интересах Америки — хотя бы потому, что за успехами России внимательно следит Китай.

Но одной поддержки Украины недостаточно, чтобы обезопасить весь континент — и от Трампа помощи ждать не стоит, поэтому Европе нужно делать больше. Это значит: активнее заниматься собственной обороной, укреплять единство и готовиться к будущему без Путина.

Европа уже увеличивает военные расходы. Новые данные шведского института SIPRI показывают, что в 2022–2023 гг. страны НАТО без учёта США увеличили затраты на оборону на $68 млрд (на 19%). Этого всё ещё мало, но лидеры ЕС не готовят избирателей к будущим жертвам. Они продолжают ссориться по поводу контрактов. Например, Британию могут не допустить к оборонной программе ЕС, если она не позволит европейским рыбакам ловить рыбу в своих водах.

Нужно работать над укреплением единства НАТО, особенно если США перестанут быть его связующим звеном. Наивно думать, что Испания и Португалия когда-либо будут бояться Россию так же, как Эстония и Польша. Но и они сталкиваются с угрозами для своей инфраструктуры и политической системы. У них также есть жизненный интерес в том, чтобы ЕС не оказался парализован из-за усиления влияния России на востоке.

Наконец, Европе нужна политика в отношении России, выходящая за пределы Украины. Во времена холодной войны Запад убеждал обычных россиян, что он на их стороне, а их беды исходят от советского режима. Он поддерживал диссидентов и развивал контакты. Сегодня слишком многие в Европе враждебны ко всем россиянам, а не только к сторонникам войны.

У Европы есть богатство и промышленный потенциал, чтобы противостоять Путину. И есть шанс наладить отношения с его преемником. Когда российские солдаты шагают по Красной площади, вопрос в том, сможет ли Европа преодолеть свои разногласия, чтобы спасти Украину — и защитить себя.


(Перевод статьи)

The Economist • 9 мая в 13:37