augean_stables

Можно ли познать наш телесный, материальный мир? Что мы ежедневно проживаем в своем опыте, просыпаясь, завтракая, отправляясь на работу или радуясь длинным праздникам? Историк философии Надежда Волкова познакомит слушателей с ответом на этот вопрос с точки зрения платонизма. В новом дополнительном эпизоде речь пойдет об устройстве, создании и познании окружающего нас мира, размышления о которых дошли до нас в диалоге Платона «Тимей».

Гимн пифагорейцев восходящему солнцу (Бронников Ф.А.)1869

Пифагорейцы – философы и математики Древней Греции, основавшие свою школу, поклонялись Солнцу, а вселенная у них считалась чем-то живым; они стремились достигнуть духовного совершенства и мудрости, так как только «мудрец, живя среди чисел и звезд, освобождает свою душу от неразумных страстей, приводя ее к гармонии и красоте».

Диалог Платона «Тимей» драматически продолжает «Государство», поэтому вначале Сократ вкратце вспоминает свои основные идеи о государственном устройстве (по-гречески πολιτεία), которые он высказывал вчера, а разговор в «Тимее» происходит на следующий день.

Основная мысль Платона в «Государстве» состоит в том, что устройство государства должно быть подобно устройству души, а значит, каждая часть должна быть на своем месте. Платон выделяет три части в человеческой душе, а именно: разумная, страстная и вожделеющая. Точно такие же три части должны быть и в государстве: разумную часть души представляют философы, они должны быть правителями, страстную часть души представляют воины, они должны быть защитниками государства, и, наконец, вожделеющую часть души представляют собой земледельцы.

Какие части есть в человеческой душе, такие же есть в государстве, и, чтобы государство было справедливым, каждая часть должна находиться на своем месте и подчиняться вышестоящей, то есть вожделеющая часть должна подчиняться страстной, а страстная должна подчиняться разумной.

Почему в данном случае это важно? Почему Платон начинает «Тимей», этот диалог, в котором описано устройство видимой вселенной, устройство космоса, именно с разговора, с воспоминания о том, каким образом должно быть устроено государство?

Во-первых, потому, что государство и человек — часть космоса, часть мира, и, соответственно, те же законы, которые действуют во вселенной, должны действовать в государстве и внутри самого человека, потому что так или иначе все устроено душой и ее законами. То есть нужно соблюдать следующую аналогию: справедливое устройство государства подобно добродетельной душе человека, а душа человека в свою очередь должна быть подобна душе космоса.

Большую часть диалога занимает речь астронома и пифагорейца Тимея. Он рассказывает об устройстве видимой вселенной в форме мифа или правдоподобного рассказа, который начинается с такого принципиального разделения, как разделение на бытие и становление.

Вот что говорит Тимей (цитата в переводе Сергея Сергеевича Аверинцева): «Должно разграничить вот какие две вещи: что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее. То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле».

Чем же оказывается наш телесный мир? Космос — это то, что возникает и становится, то, что не существует в подлинном смысле слова, но познается с помощью ощущений. Все вещи подобного рода, все возникшее должно иметь причину, и, говорит Тимей, у космоса есть такая причина: это Демиург, ведь невозможно, чтобы что-то возникло из ничего.

Демиург — по-гречески это ремесленник, и здесь Тимей предлагает аналогию: Демиург творит космос, как мастер, например, творит ложе. Что это значит? Что у мастера есть некая идея, некий образец того, каким образом нужно творить ложе, создавать кровать, и точно так же Демиург творит наш телесный космос. «Но каким должен быть этот образец?» — спрашивает Тимей. Он говорит, что образец должен быть наилучшим. Почему? Потому что мир вообще-то хорош, мир прекрасен, он гармоничен.

Соответственно, видя всю эту гармонию, видя этот прекрасный мир, мы можем сказать, что тот образец, по которому его сотворил Демиург, — это вещь вечная и неизменная, а значит, это идея, это бытие, это умопостигаемый космос, и творец мира благ, он хочет наделить наш мир всеми теми же благами, которые он видит в умопостигаемом образце. В этом смысле внутри космоса действует промысел, то есть Демиург творит по некоему заранее заданному плану и руководствуясь своей благой волей.

Тимей говорит: «Если демиург любой вещи взирает на неизменно сущее и берет его в качестве первообраза при создании идеи и свойств данной вещи, все необходимо выйдет прекрасным; если же он взирает на нечто возникшее и пользуется им как первообразом, возникает все дурным».

Космос — прекраснейший из возникшего. Значит, Демиург взирал именно на мир идей и пользовался им в качестве образца. Для Платона и платоников очевидно, что все вечное и неизменное — это именно идеи и что речь идет именно о них.

Но кто такой Демиург, ум это, душа или запредельное благо, и как он связан с миром, с миром идей? Вот об этом шел спор среди платоников. Здесь тогда можно задать вопрос: а почему нельзя было просто и ясно рассказать о возникновении нашей физической реальности? Ответ будет следующим: согласно Платону, каждому предмету исследования соответствует его собственный способ познания и язык описания. А, как сообщается в указанной цитате, только бытию, только неизменному и вечно существующему соответствует собственно познание как таковое. Все же вещи возникающие познаются с помощью ощущений, и в этом смысле подлинного знания о них нет, а есть только мнение.

Вот еще цитата: «Поэтому относительно изображения и первообраза надо принять вот такое различение: слово о каждом из них сродни тому предмету, который оно изъясняет. О непреложном, устойчивом и мыслимом предмете и слово должно быть непреложным и устойчивым; в той мере, в какой оно может обладать неопровержимостью и бесспорностью, ни одно из этих свойств не может отсутствовать. Но о том, что лишь воспроизводит первообраз и являет собой лишь подобие настоящего образа, и говорить можно не более как правдоподобно. Ведь как бытие относится к рождению, так истина относится к вере».

Оказывается, с точки зрения Платона, подлинное знание, непосредственное знание о телесной реальности невозможно. Оно всегда будет опосредовано умопостигаемым, то есть мы можем познать физическую реальность только через призму умопостигаемой парадигмы. В этом смысле образ Демиурга Платона — это образ того, как именно возможно познание.

С точки зрения Платона, в данном случае познание возможно через деятельность. То есть каким образом показать, что я понимаю идею? Создать подобие. Что значит, что я знаю идею стола? Это значит, что я могу смастерить стол.

Именно поэтому в «Тимее» Платон нам рассказывает миф о том, что Демиург творит телесный космос. Непосредственное познание телесного космоса невозможно. Значит, чтобы познать его, его как бы нужно сотворить. Ведь что значит познать идею? Мы будем опять-таки знать не физическое, поскольку, напоминаю, непосредственное знание физического невозможно.

Мы сможем познать только ту парадигму, ту идею, которая его породила, и познание будет состоять в творении. Как я и говорила, что значит, что я знаю, что такое стол? Это значит, что я могу сделать стол. Что значит, что я знаю, что такое кровать? Это значит, что я могу создать кровать. Что значит, что я знаю, что такое автомобиль? Это значит, что я могу собрать автомобиль. Вот каким образом и почему именно в такой форме Платон рассказывает нам об устройстве телесного мира в диалоге «Тимей».

https://magisteria.ru
Курс: "Плотин: восхождение к Единому"
Лекция: "Бытие и устройство Вселенной в «Тимее» Платона"
Материалы защищены авторскими правами, использование требует согласование с правообладателем